Обратиться к этой теме меня побудили несколько фотографий из архива семьи Катерины Карпелевич. Увидел их в группе еврейской генеалогии.
Фотографий много, около 20. Из далекого 1914 года на нас смотрит красивое лицо статного парня, с лихими усами, в солдатском мундире времен 1-й мировой. Его зовут Моисей Хаимович Козлов.
При этом самые загадочные по сюжету снимки – те, про которые семейное предание сохранило память, что они сделаны в австрийском плену. В подтверждение этой версии – карточки учета военнопленных, выложенные в онлайн-доступ Военно-историческим архивом. В них совсем мало текста, но есть главное: Фамилия-имя солдата, место рождения, город и страна его пребывания в плену.
Заинтересовавшись вопросом – что еще можно узнать о судьбе воина, лицо которого мы видим благодаря чудесно сохранившемуся семейному архиву, считал главным найти ответ на вопрос: где и когда прервалась служба Моисея Козлова, после каких событий он попал в плен? Один ли он был пленен противником или это была большая группа солдат?
Опыта изучения документов 1-й мировой у меня не было, приходилось искать материалы лишь по Великой Отечественной, для составления биографий участников войны на сайте Ассоциации Четвертое поколение.
Но оказалось, что некоторые принципы ведения документации во времена и Первой, и Второй мировой – схожи. По крайней мере, заполнявшиеся в штабах документы о потерях среди личного состава – примерно одинаково выглядят и в начале, и в середине ХХ века. Какие-то отличия, конечно, есть, но их немного.
В советских документах появляется новая графа, отличающая беспартийных от членов партии и комсомольцев. Привилегий на фронте это не давало никаких, но государству важно было отмечать этот критерий. Также в документах времен РККА строка на странице безвозвратных потерь заканчивалась сведениями о месте постоянного или временного (в эвакуации) проживания семьи, и даже указывались имена жены, матери… В отличие от партийного критерия этот пункт точно имел прагматическую цель.
Одно из отличий списка потерь в царской армии состояло в том, что в его названии нет слова «безвозвратные», т.е. кроме убитых и пропавших без вести там записывали и раненных, т.е. выбывших из строя. Иногда это приводит к тому. Что фамилию упоминавшегося воина можно встретить снова. В книгах потерь, о которых речь пойдет ниже, Хаим Меерович Школьник внесен в список как раненный 15 ноября, и позднее он снова отмечен – с ранением в декабре.
Некоторые позиции в документах похожи, но лишь называются по-разному. Пункт, который в документах советского времени звучал как национальность, во времена 1-й мировой называлось вероисповеданием.
То, да не то ))) В военной документации 1914 г. русские люди бывают не только православными, но и старообрядцами (очень редко, как я убедился, но бывают). А еще, из представителей христианских конфессий среди нижних чинов рассмотренного мною полка – лютеране, римско-католики, армяно-григорианцы… А еще там есть магометане. И конечно – иудеи.
Их имена и фамилии достойно представлены и в списках солдат Великой Отечественной. Но имена евреев периода 1-й мировой звучат с особым колоритом. В книгах военной документации, о которых здесь пойдет речь, почти все имена лиц иудейского вероисповедания не причесаны ассимиляцией, это имена людей черты оседлости: жители Бессарабии Фроим-Идель Срулевич Гольденштейн (погиб 17 августа 1914) и Ицхок-Мойша Беркович Нисенбойм (пропал без вести 27 сентября 1914), уроженец Белой Церкви Киевской губернии Эля-Бенцион Гилевич Аксенфельд и призванный в Витебской губернии Израиль-Хаим Мовшевич Гимбац.
Чтобы понять, много ли было иудеев среди нижних чинов конкретной воинской части, я стал смотреть документы того полка, номер которого указан на карточке попавшего в австрийский плен Моисея Козлова, родившегося в 1888 г. в Алуште (Таврическая губерния).
Это был 52-й пехотный полк. Как и все подобные воинские подразделения, он имел кроме номера и наименование. В данном случае это 52-й Виленский. К сожалению, не сохранилось списков личного состава (такого рода документы нам и по периоду Второй мировой редко доступны). Но можно анализировать именные списки потерь.
И в нашем случае этого оказалось достаточно. Архив хранит рукописные книги – «Именной список потерь нижних чинов 52 пехотного Виленского Его Императорского Высочества Великого князя Кирилла Владимировича полка».
Массив материалов немаленький, но я нашел в нем то, ради чего предпринял поиск. В книге №3 аккуратным каллиграфическим почерком внесена фамилия Моисея Хаимовича Козлова.
Так я узнал, что воин, фотографию которого хранит семья потомков, пропал без вести 26 сентября 1914 года, в то время, когда его полк, входивший в состав войск Юго-Западного фронта, вел бои у реки Сан. Сражение, как это нередко бывало в 1-й мировой, происходило с переменным успехом. Накануне австрийцы понесли тяжелые потери в Галиции, но теперь помощь им оказывали немецкие войска, одержавшие накануне победу в Восточной Пруссии, они обладали хорошей выучкой. В различные периоды этого сражения российская армия и наступала, и терпела неудачи, и снова продвигалась вперед. При отступлении арьергарды не успевали организованно отойти и могли быть целиком захвачены неприятелем. В книге №2 потерь данного полка число пропавших без вести превышает количество убитых 3 раза (многодневное сражение на р.Верещица 25-30 августа), в книге №4 (ноябрь 1914) превышение в 2 раза.
В книге №3 Именного списка потерь 52 пехотного полка я увидел множество строк, охваченных общей датой – 26 и 27 сентября, и содержавших, как правило, фразу: «Безъ вести пропал в сражении на реке Санъ». Но содержание этой резолюции не было таким ужасающим, как в следующей войне. Пропавшие без вести солдаты не были оставлены на полях сражений, ввиду стремительного наступления врага. А если попадали в плен – как правило, благополучно выживали и потом возвращались домой. Вернулся после войны в Россию и Моисей Козлов.
А еще я увидел довольно высокую концентрацию, как было принято говорить в советское время, «лиц еврейской национальности» среди солдат данного пехотного полка. Например, 26 сентября 1914 г. среди пропавших без вести солдат оказались в т.ч. Моисей Козлов и еще 30 воинов-евреев. (Причем других записей за этот день мы не видим – ни убитых, ни раненых. Значит, какая-то часть полка была окружена и не смогла выйти к своим. Все эти воины списком указаны как пропавшие без вести).
А всего в книге потерь №3 оказалось 58 воинов-евреев (из общего количества потерь в 634 человека). Это составило 9,15 %. Зная, что к началу 1-й мировой, в результате активно развивающейся эмиграции процент евреев в России несколько снизился и без учета Царства Польского составлял 3,1 %, можно было предположить, что здесь имела место либо специфика комплектования, либо просто особенность данного периода в истории полка, тем более что имеем дело не с полным списком личного состава, а лишь с данными о потерях.
Наименование «Виленский» было для полка лишь почетным, и не привело к комплектованию его жителями этой губернии. До войны часть квартировала в Феодосии, где сохранились здания Виленских казарм. Там же впоследствии закончилось участие полка в войне, но уже – Гражданской. О том, чем она отличалась от 1-й мировой, на примере 52-го пехотного – в следующей статье.
Но связь национального состава полка с какими-то особенностями его комплектования – несомненна. Анализ первых четырех книг потерь выявил следующее: Из 142 евреев, упомянутых в книгах № 1-4, место рождения отмечено в 79 случаях, и из них 62 воина родились в Бессарабской губернии.
Окончательные выводы по статистике можно будет сделать, изучив оставшиеся книги потерь. Имена всех воинов-евреев мы опубликуем на страницах сайта «Ассоциация Четвертое поколение». Возможно, кому-то это поможет уточнить семейные истории.
А предварительно можно сделать два вывода. Первый: итоговая статистика скорее всего окажется ближе к удельному весу евреев в составе населения России периода 1-й мировой. С учетом четырех книг потерь доля евреев в них – 4,9%
А второй вывод – не военный, хоть и относится к характеристике воинского подразделения:
Проблем с миньяном у солдат-евреев в 52 пехотном полку точно не было!
